В поисках "идеальных денег"

Уже более ста лет экономистами владеет идея - изобрести "идеальные деньги". Пока что, правда, между ними нет согласия даже в том, какими характеристиками это платежное средство должно обладать. Впрочем, по крайней мере один вывод - пусть и "от противного" - они на сегодняшний момент сделали. Вряд ли найдется хоть один экономист, который стал бы утверждать, что с нынешней международной или американской финансовой системой все в порядке. Никто не скажет, что ежедневные и ежечасные скачки обменного курса и все большая непредсказуемость будущих импортных, экспортных и внутренних цен - это нормально. Каждый, кто читает газеты, не может не опасаться, что в будущем году цены на товары будут выше, а еще через год - снова возрастут. Одним словом, даже непосвященные чувствуют, что мир катится к "монетарному хаосу".

Однако в том, что касается способов решения этой проблемы, единства мнений не наблюдается. Так, некоторые говорят: инфляция - это, конечно, плохо, но депрессия и безработица еще хуже, и чтобы избежать этих бед, небольшой рост инфляции необходим. Другие тоже согласны, что инфляция это плохо, но считают, что финансовая система не имеет к ней никакого отношения. Рост цен вызывает ненасытная алчность продавцов, и, установив контроль над ценами, мы сможем ее обуздать. Наконец, третьи признают и негативное влияние инфляции, и тот факт, что ее причиной является рост денежной массы и объемов кредитования. Но сам этот рост, по их мнению, связан не с изъянами финансовой системы как таковой, а с просчетами и злоупотреблениями политиков или чиновников, которые ею управляют.

Однако даже те, кто полагает, что проблема - в самой финансовой системе, спорят относительно того, каким образом ее следует реформировать - на этот счет существуют десятки предложений.

Впрочем, сторонников реформ можно разделить на две основные группы. Представители первой не считают необходимым введение золотого, серебряного или иного "сырьевого" стандарта и предлагают, что валютная эмиссия и контроль должны быть полностью сосредоточены в руках государства. Вторая группа выступает за возврат к той или иной форме золотого стандарта.

В рамках каждой из этих групп можно, в свою очередь, выделить две научные школы. В первой - назовем ее группой "этатистов" или сторонников бумажных денег - одна школа считает необходимым полностью предоставить повседневное руководство монетарной системой государственным финансовым органам, а другая рекомендует жестко контролировать эмиссию. Аналогичным образом во второй, "золотой", группе есть желающие предоставить частным банкам и государству широкую свободу действий в рамках довольно расплывчатых ограничений и сторонники жесткого и четкого лимитирования их полномочий.

Таким образом, теоретические исследования в области монетарной политики можно подразделить на четыре основные научные школы. Практически все предложения, связанные с валютной реформой, можно отнести к одной из этих категорий.

Бумажные деньги и отсутствие контроля

Начнем с первой научной школы - этатистов и сторонников бумажных денег, считающих, что характер, количество и стоимость денег в обращении должны контролировать исключительно политическое руководство и назначенные им чиновники. Подобная финансовая система представляется наихудшей из всех возможных, но именно она действует сегодня почти во всех странах мира. Результатом этого стала повсеместная инфляция, беспрецедентная непредсказуемость и хаос в экономике.

Главные архитекторы Бреттон-вудской системы были искренне убеждены (хотя и не признавались в этом открыто), что наилучший способ добиться этой цели - постепенное вытеснение золота из финансовой системы. В результате они фактически заменили золотой стандарт долларовым. Стоимость всех валют должна была поддерживаться их конвертацией в доллары США по фиксированному официальному обменному курсу.

Впрочем, в одном аспекте новая система сохраняла привязку к золоту. Сама американская валюта должна была обмениваться на этот металл по постоянному курсу в 35 долларов за унцию. Однако действенность этой привязки ослаблялась - сразу по двум причинам. Другие страны могли поддерживать стабильность курсов своих валют по отношению к доллару не за счет механизмов свободного обменного рынка (как это было до Первой мировой войны, во времена золотого стандарта), а с помощью продажи или покупки долларов государством - операций по фиксации курса. Кроме того, доллары уже нельзя было конвертировать в золото по желанию любого держателя американской валюты: это право имели только центробанки. При этом США могли задействовать - и задействовали - свое громадное политическое и экономическое влияние, неофициально давая понять любому центробанку, "покусившемуся" на покупку золота за доллары, что подобные действия будут расценены как недружественный акт.

Таким образом, искусственная стабильность Бреттон-вудской системы, поддерживавшаяся в течение ряда лет, была не следствием реальных усилий каждой страны по обеспечению твердости своей валюты за счет отказа от чрезмерной эмиссии и кредитования, а результатом операций властей по фиксации курсов и "джентльменских соглашений" о том, что участники системы не будут "раскачивать лодку".

В конечном итоге, однако, подобное устройство оказалось неразумным, непрочным и нестабильным. Кажущаяся устойчивость системы обеспечивалась лишь благодаря тому, что страны с сильными валютами постоянно приходили на помощь тем, у кого она была слабее. США, к примеру, не раз выручали Британию, одалживая ей миллионы долларов или миллионами скупая фунты. Так же Вашингтон помогал другим странам, где возникали кризисы. Однако использование сильных валют для поддержания неустойчивых лишь ослабляло первые. Так, чтобы получить доллары для приобретения британских фунтов, Министерство финансов США по сути вынуждено было включать печатный станок.

Поэтому, когда в результате нашей собственной безответственности позиции доллара ослабли, и в августе 1971 года мы полностью отказались от золотого стандарта, этот шаг затронул и другие страны. К примеру, по условиям Бреттон-вудских соглашений Германии пришлось приобрести миллиарды долларов, чтобы курс дойчмарки не превысил официально установленного паритета. Но откуда Бонн взял марки, чтобы купить эти миллиарды долларов? Да, да, он тоже включил печатный станок.

Таким образом, страны, где темпы инфляции были выше, постоянно "экспортировали" свою инфляцию в те государства, где она была меньше. И это с неизбежностью толкало мир к нынешнему финансовому хаосу.

Конечно, странам с сильными валютами даже в тех случаях, когда Бреттон-вудское соглашение обязывало их скупать валюты слабые, не обязательно было для этого увеличивать собственную денежную массу. Ни Германию, ни любое другое государство, приобретавшее доллары, никто не заставлял использовать эти деньги для увеличения "резервов" центробанка, под которые можно было бы осуществлять дополнительную эмиссию. Они могли "стерилизовать" свои долларовые резервы, или в периоды таких масштабных закупок американской валюты сократить государственные расходы по другим статьям на соответствующие суммы, или собрать нужные деньги за счет повышения налогов, а не путем эмиссии. Но все эти варианты требовали непопулярных решений, способных поставить под угрозу позиции принимающего их правительства. Поэтому власти этих стран выбирали путь наименьшего сопротивления.

Одну вещь необходимо прояснить абсолютно четко: чтобы заложить основы монетарной реформы, способной раз и навсегда придать финансовой системе устойчивость, необходимо осознать, что нынешний всемирный инфляционный хаос - явление отнюдь не случайное. Это происходит не вопреки тому, что у нас существует прекрасная современная и разумная система под эгидой Международного валютного фонда. Напротив, сегодняшняя ситуация - практически неизбежное следствие существования этой системы.

Постепенное разрушение

Именно тот тип "международного сотрудничества", что устанавливался этой системой, и привел в конце концов к ее разрушению. Страны, чья политика оборачивалась хроническим валютным кризисом, необходимо было заставить за это расплачиваться. Центральные банки других государств не должны были поддерживать их неустойчивые валюты. Именно потому, что страны, проводившие "недисциплинированную" монетарную политику, были уверены в практически гарантированной помощи Америки или международного сообщества, они постоянно усугубляли собственное положение. Система сама по себе была обречена на провал, но к тому же все участники попросту сговорились игнорировать ее изначальную неустойчивость. В сентябре 1949 года британский фунт был девальвирован на 30% - с 4,03 долларов он подешевел до 2,8. Буквально в течение недели после этого девальвацию осуществили еще 25 стран. В ноябре 1967 года произошла новая девальвация британского фунта - с 2,8 до 2,4 долларов. На деле с момента учреждения Международного валютного фонда в 1946 году случаи девальвации валют его стран-участниц исчислялись сотнями. В своем ежемесячном бюллетене МВФ каждый год публикует миллионы различных статистических данных, но одной цифры вы в нем не найдете до сих пор - общего количества этих девальваций.

Но хватит об этом. Доказывать дальше, что Бреттон-вудская система никуда не годится, нет необходимости. И мало кто кроме чиновников, чьи должности оказались под угрозой, готов всерьез пытаться "склеить" ее обломки. Бреттон-вудская система уже мертва - вот только никто не озаботился похоронами ее трупа.

Монетаристы

Рассмотрим теперь следующую категорию - предложения так называемых монетаристов. В их пользу можно привести два довода. Во-первых, монетаристы признают тесную связь между объемом денежной массы и покупательной способностью монетарной единицы. Во-вторых, они осознают необходимость жесткого и четкого ограничения денежной эмиссии. Тем не менее, их конкретные тезисы и политические рекомендации страдают серьезными изъянами.

Несомненно, между количеством денег в обращении и покупательной способностью одной денежной единицы существует тесная взаимосвязь. Однако она не является обратно пропорциональной и вообще не измеряется какими-либо фиксированными величинами. Ошибочны и утверждения о наличии некоего неизменного "лага" между процентным увеличением денежной массы и процентным повышением цен. Статистические данные, на основе которых делаются подобные выводы, мягко говоря, недостаточны. Они охватывают слишком малое количество валют и слишком короткий хронологический период.

К примеру, типичная модель инфляции выглядит так: на ранней стадии цены на товары повышаются медленнее, чем растет денежная масса, а на более поздних этапах все происходит с точностью до наоборот.

Монетаристы, однако, попросту отмахиваются от подобных сравнительных выкладок, считая их неоправданными и неактуальными. По их мнению, то, что они предлагают, вообще не связано с инфляцией. Монетаристы рассматривают инфляцию не как увеличение "предложения" денег, а исключительно как рост цен. И рекомендации, которые они выдвигают, по их собственным словам, призваны лишь не допустить снижения "уровня" цен за счет наращивания денежной массы на 3-5% в год. Монетаристы утверждают, что подобное увеличение денежной массы должно компенсировать рост "производительности" экономики, составляющий 3 или более процента в год.

Эти предложения, однако, строятся на неверной фактической основе. Автоматического и предопределенного повышения производительности на 3% в год или иную фиксированную величину просто не происходит. Рост производительности, который мы наблюдаем в США в последние годы, обусловлен экономией, инвестициями и техническим прогрессом. Все эти факторы не действуют автоматически. Более того, за последние два года мы сталкиваемся со снижением общепринятых показателей "производительности".

Даже абстрагируясь от труднейших математических и статистических проблем при определении "уровня" цен, - объем данной статьи не позволяет на них останавливаться - следует отметить, что задача его поддержания выглядит довольно сомнительной. Она основана на предположении о том, что снижение цен каким-то образом ведет к "дефляции", и может способствовать рецессии. Само это предположение крайне спорно. Когда денежная масса не увеличивается, снижение цен представляет собой естественный результат роста производства и экономического прогресса. Это не обязательно приводит к рецессии, поскольку падение цен - это следствие снижения производственных издержек. Реальная норма прибыли при этом не сокращается. Что же касается оплаты труда, то в денежном выражении она остается прежней, однако реальная зарплата при этом повышается - из-за роста покупательной способности денег. Если обратиться к истории нашей страны, то в ней было немало периодов, когда падение цен сочеталось с ростом благосостояния граждан.

Профсоюзы: злоупотребление влиянием

Монетаристы справедливо опасаются: в сегодняшней обстановке, когда профсоюзы обладают большим влиянием и действуют напористо, пользуясь правами, предоставленными им законом, эти организации не удовлетворятся простым повышением покупательной способности зарплат при том же денежном исчислении. В результате, если профсоюзы потребуют чрезмерного повышения зарплат и добьются своего, это может обернуться ростом безработицы и рецессией. Однако подобная опасность существует при любой финансовой системе - если мы не изменим нынешнее небеспристрастное трудовое законодательство и идеологию профсоюзного движения.

Главный и фатальный изъян предложений монетаристов заключается в их крайней политической наивности. Они хотят передать полномочия по контролю за количеством, качеством и покупательной способностью нашей валюты в руки государства - т.е. политиков и чиновников, находящихся у власти.

Возникает искушение добавить: распоряжаться этими полномочиями люди, временно наделенные государственными должностями, будут по собственному усмотрению, а то и капризу. Монетаристы, конечно, возразят, что они предлагают ограничить произвол финансовых властей четким нормативом. Чиновникам будет предписано ограничивать прирост денежной массы лишь 2, 3, 4 или 5 процентами в год, и эта цифра должна быть зафиксирована в законодательстве или даже в конституции.

Кстати, тот факт, что монетаристы так и не определились, следует ли сделать эту цифру ориентировкой для чиновников, закрепить законодательно, или включить в конституцию, свидетельствует об их собственной неуверенности. Не могут они точно указать и саму цифру - 2, 3, 4 или 5%. Очевидно, сохранять единство в собственных рядах им удается только придавая своим предложения максимальную расплывчатость.

Перманентное политическое давление

Очевидно одно: как только параметры такой системы будут одобрены, это обернется постоянным политическим инфляционным давлением. Тем, кто утверждает, что увеличения денежной массы на 2% в год вполне достаточно, придется постоянно развеивать опасения коллег, считающих, что этого мало, что угроза рецессии сохраняется. Сторонники трехпроцентного увеличения, в свою очередь, будут вынуждены все время вести "арьергардные бои" против тех, кто отдает предпочтение цифре в 4%; последним же придется отбиваться от "адептов" пятипроцентного роста денежной массы - и так далее, до бесконечности. Каждый раз, когда возникнет впечатление, что рецессия на пороге, пойдут разговоры, что установленный потолок роста денежной массы слишком низок, и начнется агитация за его повышение.

Все вышесказанное - не плод моего воображения. Нечто подобное происходит уже сегодня. 20 февраля 1975 года Генри Форд-второй (Henry Ford II), представляя годовой отчет своей компании, чьи результаты явно разочаровали акционеров, подчеркнул: необходимо принять меры, "гарантирующие динамичное оживление экономики". Среди прочего он отметил: "Федеральная резервная система должна в короткие сроки повысить темпы роста денежной массы до 6-8%".

Я привел лишь один из десятков подобных примеров. Он представляется особенно поучительным - ведь я процитировал не политика, а бизнесмена.

Через месяц произошел еще более наглядный эпизод. 18 марта Сенат единодушно - 86 голосами - принял резолюцию с призывом к Федеральной резервной системе увеличить денежную массу "в объеме, способствующем быстрому оживлению экономики". Кроме того, законодатели предложили руководству ФРС проводить раз в полгода консультации с сенатским Комитетом по делам банков относительно "целей и планов" по вопросам, связанным с денежной массой. По сути Сенат отдал ФРС приказ не только о прекращении борьбы с инфляцией, но и о ее раскручивании. Кроме того, руководителям Системы намекнули: если они считают свой орган независимым, то это глубокое заблуждение - ФРС должна подчиняться указаниям политиков. Позднее основные положения резолюции были одобрены совместным голосованием обеих палат Конгресса.

Предложения монетаристов неизбежно превратят финансовую систему в "мяч" для политического футбола. Да и как может быть иначе? Разве это не верх наивности - намеренно отдать решения об объеме денежной массы на откуп государству и при этом ожидать, что власть предержащие не воспользуются этими полномочиями, чтобы максимально продлить собственное пребывание в должности?

Главная предпосылка для создания устойчивой финансовой системы - предоставить политикам как можно меньше полномочий в вопросах, связанных с количеством и качеством национальной валюты.

А это подводит нас к вопросу о золоте. Необычайное преимущество золота в качестве монетарного стандарта заключается в том, что благодаря ему масса и покупательная способность денежных единиц не зависит от правительства, чиновников, политических партий и групповых интересов. Достоинства золота связаны именно с его дефицитностью (запасы этого металла ограничены самой природой), с тем, что его поиски, добыча и обработка - дело трудоемкое и что его нельзя "создать" правительственным декретом или капризом политиков. Наконец, еще одной позитивной чертой золотого стандарта является тот факт, что он обуздывает рост кредитования.

Частичное или полное резервирование?

Существует, однако, две разновидности золотого стандарта. В первом случае он основан на частичном резервировании, а во втором ("чистый золотой стандарт") - на стопроцентном.

Именно система частичного резервирования возникла и получила преобладание на Западе в 1815-1914 годах: сегодня мы называем ее "классическим золотым стандартом". Эта система обладала так называемым "преимуществом эластичности". Кроме того, она - можно даже сказать, именно она - порождала цикличность деловой активности, чередование роста и рецессии, экономических бумов и кризисов.

Вот типичная картина того, что происходило в рамках системы частичного резервирования: в некоей стране - назовем ее Руританией - банки предоставляют кредиты заемщикам в форме депозитов до востребования, а те с помощью этих кредитов занимаются различной экономической деятельностью. Тем самым создаются новые деньги, которые, скомпенсировав замедление темпов роста производства и занятости, приводят к повышению цен в Руритании. Руритания становится более привлекательной для зарубежных экспортеров и менее привлекательной для импортеров. Торговый и платежный балансы страны становятся неблагоприятными. Это приводит к падению курса руританской валюты, и в конечном итоге достигается "порог экспорта золота". После этого начинается отток золота из Руритании в другие государства. Чтобы его остановить, в стране повышаются процентные ставки по кредитам. В результате повышения процентных ставок или сокращения "золотой базы" уменьшается и количество денег в обращении. Это зачастую ведет к дефляции или кризису, за которым следует экономический спад.

Одним словом, золотой стандарт, основанный на частичном резервировании, систематически приводит к циклическим колебаниям деловой активности.

Одной из характерных черт этой системы является постоянное политическое давление в пользу снижения процентных ставок и норм обязательного резервирования для стимулирования или поддержания роста кредитования - т.е. инфляции. Именно тот факт, что система частичного резервирования допускает расширение кредита, считается ее главным преимуществом. При этом, однако, игнорируется одна закономерность: независимо от того, на какой период устанавливается законом норма резервирования, обязательно наступит момент, когда допустимый уровень расширения кредита будет достигнут. И тогда неизбежно начнется политическое давление в пользу дальнейшего процентного сокращения обязательных банковских резервов.

Именно такую картину мы неоднократно наблюдали в истории США. Следствием - а отчасти и целью - принятия Закона о Федеральной резервной системе - было необычайное расширение возможностей для кредитной экспансии. В его рамках норма обязательного резервирования, прежде составлявшая 15-25% для национальных банков, была снижена до 12-18% для банков, которые должны были войти в состав ФРС. В 1917 году их обязательные резервы были сокращены еще больше - до 7-13%.

Кредитная пирамида

Но и это еще не все: на вершине перевернутой кредитной пирамиды, которую закон разрешил создать банкам-участникам ФРС, федеральные резервные банки, где теперь хранились резервы этих финансовых учреждений, получили возможность выстроить еще одну - свою собственную. Для последних обязательные резервы составляли не более 35% от их депозитов, а выпускаемые ими банкноты должны были обеспечиваться золотом только на 40%.

В дальнейшем руководство ФРС начало проводить более жесткую политику в отношении обязательных резервов банков, входивших в систему (в частности, начиная с 1936 года их объем резко увеличивался). В то же время оно продолжало проявлять чрезмерный либерализм в том, что касалось самих резервных банков. С июня 1945 года по март 1965-го их обязательные резервы и золотое обеспечение были снижены с 35 и 40% соответственно до единого уровня в 5%. Затем от норм обязательного резервирования вообще отказались.

Так обстояло дело в прошлом. А что же нас ждет в будущем?

Если к мировому сообществу, или по крайней мере к нашей стране, когда-либо вернется здравый смысл и будет принято решение о возврате к золотому стандарту, от системы частичного резервирования следует отказаться. Представим, что произойдет чудо и правительство США примет такое решение уже завтра: в этом случае оно, конечно, не сможет в одночасье избавиться от уже существующей массы денег и кредитов, не обеспеченных золотом, и даже резко ее уменьшить, не рискуя при этом вызвать ненужную и чреватую катастрофическими последствиями дефляцию. Ему, однако, придется как минимум воздерживаться от дальнейшего увеличения этой необеспеченной денежной массы. Если же мы предположим, что при этом правительство сможет установить реалистичный курс обмена долларов на золото - курс, способный сохранять устойчивость и не порождать дефляцию или инфляцию - можно будет сказать, что у США вновь появилась надежная валюта с достаточным золотым обеспечением.

Впрочем, в нашем сегодняшнем мире - погрязшем в безнадежном хаосе, инфляционной безответственности и демагогии - вероятность такого развития событий в обозримом будущем практически равна нулю. Решение, которое я предложил, основано на допущении, что наше правительство и правительства других стран вдруг начнут вести себя ответственно и в своих действиях исходить из долгосрочных интересов всех граждан, а не из краткосрочных интересов - подлинных или мнимых - групп интересов. Сейчас ожидать подобного - все равно что рассчитывать на чудо.

Впрочем, ситуация небезнадежна. Я начал с того, что уже сто с лишним лет экономисты пытаются найти формулу "идеальных денег". Почему же меж ними до сих пор нет согласия? Почему их изыскания не дают результата? На мой взгляд, причина неудачи в том, что все они исходят из одной и той же ложной предпосылки - создание и "управление" финансовой системой является прерогативой государства.

И так считают почти все. Но подобный тезис равносилен согласию на то, что финансовая система - это игрушка для потехи политиков, стоящих у власти.

На самом деле несостоятельность предложений кандидатов в финансовые реформаторы связана с двумя основными причинами. Отчасти дело в их неправильном представлении о том, какие функции должна в первую очередь выполнять финансовая система. Слишком многие концепции монетарной реформы построены на том, что главное качество денег - это их "нейтральность". Кроме того, очень многие ученые полагают, что наилучший способ добиться этой "нейтральности" - создать валюту, обеспечивающую постоянный и неизменный "уровень цен".

Именно такую цель преследовал Ирвинг Фишер (Irving Fisher) в 1920-х годах, разрабатывая концепцию "компенсированного доллара". Такую же задачу ставят перед собой его последователи, нынешние "монетаристы", предлагая для стабилизации "уровня цен" увеличивать руками государства денежную массу на 3-5% в год.

На мой взгляд, сама эта цель весьма сомнительна. Но еще более серьезная и опасная ошибка авторов подобных предложений связана с методами, которыми они считают нужным ее добиваться - предоставить политикам, находящимся у власти, право манипулировать валютой в соответствии с формулой, разработанной для них монетаристами.

Эгоизм политиков

Они, однако, не осознают одного факта: получив такие полномочия, политики и назначенные ими чиновники скорее всего воспользуются ими для осуществления собственных целей, а не тех, что ставят перед ними реформаторы. А собственные цели политиков - это все, что помогает им оставаться у власти. И конкретный курс, который они будут для этого проводить, связан с увеличением денежной эмиссии, поскольку это позволяет:

1) повысить "покупательную способность", а за счет этого - объемы экономической деятельности и занятости;

2) обеспечить рост цен, не уступающий по темпам повышению зарплат под давлением профсоюзов, чтобы не допускать сокращения занятости; и

3) предоставлять субсидии и иные финансовые льготы различным группам интересов, не прибегая для этого к повышению налогов.

Иными словами, конъюнктурные соображения всегда диктуют власть предержащим проведение инфляционной политики.

Итак, представление о том, что создание и управление финансовой системой должно быть прерогативой государства, т.е. политиков, находящихся у власти - идея не только ложная, но и вредная. Дело в том, что реальное решение проблемы заключается в диаметрально противоположном подходе. Необходимо в максимально возможной степени вытеснить государство из финансовой сферы. И первый шаг в этом направлении, на котором следует настаивать либертарианцам, - заставить наши власти и суды не просто разрешить, но и законодательно обеспечить добровольные частные контракты с расчетами золотом или суммами, эквивалентными его цене.

Переход к золоту

Посмотрим, что произойдет при подобной системе. По мере усиления темпов инфляции или неопределенности в этой сфере все больше американцев будут заключать долгосрочные контракты с расчетами в золоте. Это связано с тем, что и продавцам, и покупателям будет невыгодно осуществлять долгосрочные сделки в бумажных долларах или иных обесценивающихся денежных единицах.

Особенно это будет актуально для международных контрактов. Покупателю или должнику придется либо создавать резерв из определенного количества золота, либо заключать форвардные сделки по покупке золота, либо приобретать его на спотовом рынке за бумажные деньги, когда придет срок расплачиваться по контракту. Со временем, если инфляция не прекратится, все больше текущих трансакций тоже будет осуществляться в золоте.

В результате параллельно с необеспеченными деньгами возникнет частный внутренний и международный золотой стандарт. В каждой стране, где эти контракты будут допускаться, сформируется двойная финансовая система, и соотношение между двумя видами денег будет меняться ежедневно под действием рыночных механизмов. В конечном итоге появится готовая частная система, основанная на золоте - на нее можно будет полностью перейти в тот самый момент, когда государственные бумажные деньги полностью обесценятся, как это произошло в Германии в ноябре 1923 года и десятках других стран в различные периоды истории.

Частный золотой стандарт?

Но может ли существовать подобный "частный золотой стандарт"? Задавать такой вопрос может только тот, кто забывает, что история уже дала на него ответ. Частные лица чеканили золотые монеты задолго до того, как государство взяло финансовую систему в свои руки - так сказать, национализировало эти золотые валюты. Аргумент - и вполне справедливый аргумент - которым короли и правительства обосновывали этот шаг, заключался в том, что существующие частные монеты не имеют единого, легко распознаваемого размера, вида и веса; что проверить, действительно ли они содержат золото, и если да, то какой пробы, трудно; что монеты частной чеканки примитивны, и их легко подделать; и, наконец, что добиться удовлетворения в суде претензий человека, получившего на руки фальшивую или имеющую недостаточный вес золотую монету, очень непросто. С другой стороны, отмечали короли, если монеты будут единообразны, и на них будет изображаться легко узнаваемый символ государства, и если само государство будет постоянно преследовать мошенников и фальшивомонетчиков, люди смогут доверять деньгам. Деловые трансакции приобретут большую надежность и эффективность, и будут занимать гораздо меньше времени.

Еще один правдоподобный аргумент в пользу чеканки денег государством был связан с разменными монетами. Невозможно, отмечали сторонники этой идеи, сделать золотые монеты настолько маленькими, чтобы ими можно было расплачиваться за мелкие покупки, вроде кувшина молока или буханки хлеба. Поэтому необходимы "дополнительные" монеты достоинством в половину, четверть, одну пятую, десятую или сотую стандартной денежной единицы. Эти монеты, независимо от материала, из которого они сделаны, будут законным платежным средством, и их всегда можно обменять на стандартные золотые в соответствии с их достоинством.

Готов признать: было бы очень трудно обеспечить все это, имея исключительно частную валюту, когда всякий имеет право чеканить собственную монету и гарантировать ее обмен на золото. Теоретически можно утверждать, что и в рамках частной финансовой системы указанные проблемы можно решить, но любые механизмы такого решения, что приходят мне в голову, оказываются слишком сложными, громоздкими и ненадежными.

Одним словом очевидно, что государственная или контролируемая государством чеканка монеты имеет свои преимущества. Однако за них приходится платить определенную цену. В XIX - начале XX века эта цена казалась сравнительно небольшой; сегодня, однако, издержки контроля государства над финансовой системой практически повсеместно чрезмерно велики.

Впрочем, главная проблема, с которой мы сталкиваемся, не ограничивается финансовой сферой. Это проблема государственного управления в целом - во всех областях. Государство необходимо нам для сведения к минимуму насилия и агрессии внутри страны и соответствующих внешних угроз, а также для поддержания мира. Однако мы должны осознавать один факт: никакой группе людей, обладающей властью, нельзя доверять полностью. Любая власть не застрахована от злоупотреблений, и чем больше власть, тем больше вероятность, что ею будут злоупотреблять. По этой причине государство следует наделять лишь минимальными властными полномочиями. Однако любому государству свойственна тенденция использовать даже минимальные полномочия для укрепления своей власти. Если же оно будет наделено большой властью, государство попросту узурпирует еще более широкие полномочия. Нет никаких сомнений, что после 1914 года в результате двух мировых войн государство в большинстве стран стало почти всемогущим.

Однако преодоление этой общей проблемы, связанной с государством, находится вне рамок настоящей статьи. Решение о том, какая из возможных финансовых систем является оптимальной, само по себе представляется весьма трудной задачей. Тем не менее повторюсь: один из главных элементов решения финансовой проблемы связан с тем, чтобы вырвать монетарную систему из рук политиков. И несомненно, пока наше государство остается почти всемогущим и носит перераспределительный характер, о действительно надежной валюте нечего и мечтать.

Генри Хэзлитт
Впервые: The Search for an Ideal Money // The Freeman, Vol. 25 (1975). № 11