Проблема экономического расчета. "Решение" Мориса Добба: полное уничтожение индивидуальной свободы
Проанализируем представляющую определенный теоретический интерес позицию, главным выразителем которой с самого начала был Морис Добб. Добб начинает с того, что более или менее открыто признает невозможность экономического расчета при социализме, однако затем он приходит к выводу, что и невозможность рационального расчета, и вытекающая из нее неэффективность социализма не имеют значения. Иными словами, по его мнению, это "издержки", которые не должны учитываться, потому что к социалистическом идеалу следует стремиться как к таковому, по этическим, идеологическим и политическим причинам и вне зависимости от результатов. Соответственно, сторонники этой позиции называют "лицемерными" или "наивными" тех "рыночных социалистов", которые хотят внедрить в социалистическую систему как можно больше капиталистических механизмов. Защитники этих взглядов желают называть вещи своими именами, никого не обманывая: либо социализм означает полное уничтожение автономии и индивидуальной свободы, либо это не социализм1.
Эти теоретики в лучших традициях социализма желают насильно навязать всем людям свое частное мнение о том, каким должен быть мир. Кроме того, эти теоретики осознали, что убогая частичная имитация в социалистической системе некоторых характерных для рыночной экономики элементов не только не упрощает проблему экономического расчета, но делает ее более выпуклой и сложной. Действительно, если на каком-то уровне допускается децентрализованное принятие решений, то проблема, связанная с невозможностью централизовать рассеянное знание, проявляется гораздо острее и заметнее, что создает впечатление ухудшения социальной координации (если это и не так на самом деле). Напротив, если все свободы (в том числе свобода выбора товаров потребителями и свобода выбора рабочих мест наемными работниками) уничтожены и экономическим субъектам насильственно мешают принимать любые самостоятельные решения, то, хотя, как мы знаем, проблема экономического расчета все равно остается неразрешимой, она почти незаметна и внешне уровень социальной "координации" и "коррекции" кажется гораздо выше2.
Представим себе общество, функционирующее на уровне простого выживания и основанное на простых экономических связях, навязанных сверху с помощью насилия и уничтожения противников "режима". Можно даже предположить, что жестокому диктатору будет помогать контролировать выполнение приказов какой-нибудь суперкомпьютер. В этих обстоятельствах экономический расчет будет значительно проще: люди исполняют приказы диктатора, он выбирает сочетания товаров, а все остальные рабски повинуются и следуют инструкциям, полученным сверху. Как ясно показал Мизес3, даже в таких исключительных условиях, которые в максимальной степени "благоприятствуют" осуществлению экономического расчета при социализме, проблему расчета решить невозможно, потому что у диктатора все равно не будет рациональных ориентиров для принятия решений. Иными словами, он не в состоянии будет узнать, нет ли возможности быстрее и эффективнее достичь поставленных им целей с помощью других сочетаний факторов и товаров или других решений. Однако, если диктатору все равно, то есть, если данный тип социализма не просто уничтожает свободу потребителей выбирать из потребительских товаров и услуг, свободу работников выбирать место работы и частную собственность на средства производства, но у него (явно или неявно) еще и нет экономической цели, или если эффективность рассматривается как несущественная уступка во имя необходимости сохранения системы как таковой, то проблему экономического расчета можно считать "решенной", хотя и не потому, что он действительно возможен, а в результате натянутого переопределения "расчета" как отсутствия расчета и непрерывного навязывания капризов и желаний диктатора всем остальным.
Неудивительно, что теоретики этой школы, считающие конкуренцию и социалистическое централизованное планирование принципиально несовместимыми, критиковали так называемый "рыночный социализм" особенно жестко. Вследствие этого между Морисом Доббом и "рыночными социалистами", и в особенности Аббой Лернером4, возник любопытный спор. Забавно, что в этом пункте Добб соглашается с теоретиками австрийской школы; он даже иронически критикует рыночных социалистов за то, что они используют модель равновесия, и за то, что они предполагают, в рамках неоклассической парадигмы, будто между капиталистической и социалистической "системами" имеется столько "сходства", что между ними нет никакого формального различия. Добб рассматривает эту проблему не в рамках неоклассического анализа равновесия; с его точки зрения, она связана с радикальным отличием "институтов" социалистической системы от институтов капиталистической системы и конкретно с тем, что социализм включает насильственное уничтожение всех институтов, присущих капиталистической системе5. Добб даже указывает на фундаментальную противоречивость "решений", предложенных "рыночными социалистами", которые стремятся соединить несоединимое и, в зависимости от собственных интересов, текущих обстоятельств и типа выбранной ими аргументации, подчеркивают в своих моделях то характеристики, типичные для рынка, то преимущества социалистического планирования. В ходе дискуссии с Лернером Добб обозвал его "невидимым оппонентом", поскольку Лернер при любой возможности с большим искусством использовал для того, чтобы уклониться от ответа, простой, но любопытный диалектический прием, который мы только что описали6.
В общем и целом, Добб утверждает, что центральная власть должна устанавливать все цены, которые должны быть насильственно навязаны на всех уровнях и никакого суверенитета потребителя и свободы выбора места работы быть не должно. Если учесть к тому же, что единственная цель центральной власти заключается в том, чтобы сохранить свои полномочия, то вопрос о том, возможен или невозможен "экономический расчет", действительно может показаться не очень существенным. В этом отношении позиция Добба и менее противоречива, и ближе к реальности, и честнее, чем позиция многих "рыночных социалистов". Она менее противоречива и ближе к реальности, потому что основана не на формальном анализе равновесия, а на реальных институтах социализма, который, как мы знаем, состоит в систематическом и глобальном принуждении, в точном соответствии с политической конструкцией этой модели со времени ее возникновения. Позиция Добба честнее, чем позиция "рыночных социалистов", потому что он не прилагает усилий, чтобы скрыть истинное лицо социализма, а прямо и открыто строит эту систему на грубом подавлении и ограничении свободной человеческой деятельности7.
Хофф в ходе критического анализа позиции Добба приводит следующий иллюстрирующий ее пример8. Он пишет, что использование молибдена для производства игрушечных мечей и высококачественных оптических линз в микроскопах, предназначенных для детского сада, разумеется, воспринималось бы как неоптимальное размещение ресурсов в таком обществе, где удовлетворение желаний потребителей (или самого диктатора) имеет значение и где этот металл и эти линзы могли бы принести гораздо больше удовлетворения (потребителям или самому диктатору), если их использовать в других целях. Однако такое размещение ресурсов не считалось бы "неэффективным" и "неэкономным", если бы цель состояла, например, в том, чтобы снабдить детей приборами максимально высокого качества или в том, чтобы любой ценой создать наилучшие условия для тех, кто производит линзы. Итак, мы видим, что алогичные и неоптимальные решения не кажутся такими, если цель в каждом случае устанавливается произвольно или если целей вообще нет. Кроме того, как мы знаем, между реальным и "демократическим" социализмом существует разница в степени, а не по сути; следовательно, произвольное поведение такого рода не является исключительной особенностью радикальных социалистических обществ: оно постоянно встречается в западных странах в форме интервенционистских мер9.
В свою очередь Хайек посвящает подробному анализу позиции Мориса Добба целый раздел10 своей статьи 1935 г. о текущем состоянии полемики. Он высоко оценивает мужество и честность, которые проявил Добб, описывая реальные последствия социализма11. Однако Хайек стремится подчеркнуть, что, для того чтобы в модели Добба стал возможен экономический расчет, недостаточно просто отобрать у потребителей и наемных работников свободный выбор; мы должны также предположить, что у социалистического диктатора нет никакой иерархии целей. Ведь если предположить, что диктатор поставил перед собой цель, то можно со всей определенностью утверждать, что рациональный экономический расчет невозможен даже в модели Добба, так как у него не будет объективных ориентиров, позволяющих ему узнать, не жертвует ли он иными, более ценными с его точки зрения целями, когда принимает решения, направленные на то, чтобы достичь данной конкретной цели. Таким образом, и в этом отношении точка зрения Хайека полностью совпадает с точкой зрения Мизеса, который прямо говорит, что проблема экономического расчета требует, чтобы диктатор, как минимум, решил, каковы его цели и какова их относительная значимость на его шкале ценостей12. Если мы будем исходить из этого предположения, то экономический расчет невозможен, так как у диктатора не будет рационального ориентира, который указал бы ему на то, что, принимая те или иные решения, он тем самым становится дальше от достижения тех целей, которые он ценит больше (или наоборот, ближе к ним)13.
И в случае, когда экономический расчет невозможен из-за того, что диктатор предварительно устанавливает свои цели и их иерархию, и тогда, когда мы делаем вид, что проблемы экономического расчета не существует, поскольку у диктатора нет сколько-нибудь значительных целей, связанных с другими людьми, очевидно, что размещение ресурсов в модели Добба будет чисто произвольным и ее неэффективность будет настолько велика, что эту модель можно смело назвать, как выражался Мизес, деструкционистской моделью, то есть моделью тотального разрушения и уничтожения цивилизации и сползания человечества в состояние невообразимого рабства и террора14.
Действительно, невозможно судить с чисто экономической точки зрения15 об индивиде, для которого в принципе не имеют значения издержки социалистической системы, лишь бы ее удалось построить, и, как мы видели, в конце своей фундаментальной статьи 1920 г. Мизес соглашается, что в этом случае его аргументы против экономического расчета при социализме не будут браться в расчет.
Любопытно, сколько сторонников социалистического идеала из числа политиков и рядовых активистов продолжали бы его поддерживать после того, как осознали бы, к чему он на самом деле приводит16. Следует также поставить вопрос о том, насколько долго можно силой поддерживать социалистическую модель на каждом конкретном историческом этапе и какие возможности существуют для изоляции какой-либо страны или географической области от остального мира, чтобы люди там не узнали, от чего они отказываются, когда позволяют дурачить и обманывать себя государственной пропаганде. Все эти вопросы очень важны и интересны, особенно в части оценки в каждом конкретном случае вероятности смены власти демократическим или революционным путем по отношению к вероятности сохранения социалистического режима. Однако ни один из этих вопросов не ставит под сомнение правоту теоретического открытия Мизеса и Хайека, доказавших, что социализм неизбежно ведет к обнищанию масс, поскольку не позволяет производить расчета экономической эффективности, и что в конечном счете социализм - это неработающая система, неспособная достичь тех "славных целей" (представляющих собой обман общественности), с которыми она до сих пор обычно ассоциировалась.
1 Как писал сам Добб: "Либо планирование означает отказ от автономии в сфере личных решений, либо оно вообще ничего не означает". См. главу под названием "Экономический закон в социалистической экономике" ("Economic Law in the Socialist Economy") в Political Economy and Capitalism: Some Essays in Economic Tradition (London: Routledge and Kegan Paul, 1937), 279.
2 Пол Суизи считает, что попытки ввести элементы децентрализации в социалистическую систему могут привести исключительно к воспроизведению "некоторых из худших черт капитализма и не позволят воспользоваться конструктивными преимуществами экономического планирования". См.: Paul M. Sweezy, Socialism (New York: McGraw-Hill, 1949), 233. Итак, Суизи имеет в виду систему тотального планирования, включающую конкретные указания для менеджеров разных отраслей насчет того, как они должны выполнять соответствующие отраслевые и предпринимательские планы. По мнению Суизи, любая теория планирования основана на политических решениях (то есть на насильственном навязывании критериев, установленных диктатором). Он не понимает сути проблемы экономического расчета при социализме (принятия произвольных решений) и в практическом отношении это не имеет для него значения, так как он считает, что, после того, как цели планирования установлены, качество и количество соответствующих факторов производства будет "автоматически" определено планирующими органами и насильно навязано отраслям и компаниям. См. комментарии по поводу позиции Суизи в статье: Elisabeth L. Tamedly, "The Theory of Planning According to Sweezy," Socialism and International Economic Order (Caldwell, Idaho: The Caxton Printers, 1969), 143-145.
3 Ludwig von Mises, Human Action, 695-701 [Мизес. Человеческая деятельность. С. 652-656].
4 Основные статьи Мориса Добба, связанные с этим спором, таковы: "Economic Theory and the Problems of a Socialist Economy," Economic Journal, no. 43 (1933): 588-598; "Economic Theory and Socialist Economy: A Reply," Review of Economic Studies, no. 2 (1935): 144-151. Эти статьи и другие относящиеся к спору тексты собраны в книге On Economic Theory and Socialism: Collected Papers (London: Routledge and Kegan Paul, 1955).
5 Добб пишет: "Разумеется, если пользоваться достаточно формальными формулировками, то "сходство" между любыми двумя экономическими системами будет полным, а их "отличия" исчезнут. Сегодня в сфере экономической теории модно конструировать модели настолько формальные и настолько лишенные практического содержания, что фундаментальные различия исчезают. Качественные отличия законов социалистической экономики от законов капиталистической экономики: разумеется, выражены не в алгебраических правилах, а в утверждениях, которые основаны на реально существующих различиях". См.: "Economic Theory and Socialist Economy: A Reply," 144-145. Интересно отметить, что, по собственному признанию Добба, сначала он считал, что проблему экономического расчета при социализме можно решить примерно так, как предлагал Диккинсон, однако потом, проанализировав последствия этого для социалистической системы, он отказался от этой точки зрения. Действительно, в статье 1933 г. Добб критикует модель Диккинсона за "статичность" в выражениях, которые могли бы принадлежать Хайеку. Добб утверждает, что попытка приложить постулаты статического равновесия к постоянно меняющемуся миру - это "бесплодные и абстрактные потуги"; что экономическая теория - это гораздо больше, чем "формальный набор приемов: чем система функциональных уравнений, чем раздел прикладной математики, постулирующий формальную взаимосвязь между определенными количественными параметрами". См.: "Economic Theory and the Problems of a Socialist Economy," 589.
6 Точнее, Добб заметил, что его "не покидает чувство, что он борется с невидимым оппонентом". (См.: "Reply," 1935, p. 144.) Некоторые замечания Лернера об установлении системы цен при социализме демонстрируют эту стратегию уклонения. В статье 1934 г. "Economic Theory and Socialist Economy" он пишет: "Конкурентная система цен должна быть приспособлена к социалистическому обществу. Если ее просто воспроизвести, мы получим не социалистическое, а конкурентное общество" (p. 55). Однако вскоре после этого в статье "A Rejoinder" (1935, p. 152) Лернер противоречит сам себе: "Под системой цен я имею в виду систему цен. Не просто фокусы с цифрами a posteriori, а цены, которые должны учитываться менджерами фабрик в процессе организации производства".
7 Годы спустя Добб слегка изменил свою позицию, добавив некоторой децентрализации и даже конкуренции на уровне принятия решений. Однако Добб не сформулировал конкретно, в чем будет состоять эта незначительная децентрализация, а с теоретической точки зрения интерес, по нашему мнению, представляет та позиция, которой он придерживался в 1930-х годов; именно ее мы в дальнейшем будем называть "классической моделью Добба".
8 Trygve J. B. Hoff, Economic Calculation in the Socialist Society, chap. 14. Пример с молибденовыми мечами см. на с. 278-279.
9 Амартия Сен интерпретирует позицию Добба следующим образом: Добб считал, что равенство результатов гораздо важнее, чем эффективность (именно поэтому его не интересовали проблемы, связанные с эффективностью). Сен также упоминает о том, что для Добба принудительное планирование инвестиций было гораздо важнее, чем совершенство на уровне микроэкономической коррекции. Тезис о том, что вопросы "эффективности" должны быть подчинены принципу равенства стал расхожей монетой в кругах левых интеллигентов, смирившихся с тем, что социализм не может конкурировать с капитализмом в сфере создания богатства. Однако те интеллектуалы, которые занимают такую позицию, забывают что: 1) эффективность (то есть действенность) и мораль это две стороны одной медали, то, что не работает на практике, не может быть справедливым и нет ничего практичнее морали; 2) издержки той эгалитарной модели, которую они предлагают, - это не только бедность, но и грубейшее подавление человеческой деятельности; 3) история учит тому, что принуждение не уменьшает неравенства, а часто, наоборот, увеличивает и углубляет его; 4) наконец, нет ничего более несправедливого, аморального и неэтичного, чем насильственное установление равенства, потому что каждый человек от рождения имеет естественное и неотчуждаемое право придумывать новые цели и распоряжаться плодами собственного предпринимательского творчества. См.: Amartya Sen, "Maurice Herbert Dobb," The New Palgrave: A Dictionary of Economics, vol. 1, pp. 910-912.
10 "Abrogation of the Sovereignty of Consumers," раздел 4, "The Present State of the Debate," Collectivist Economic Planning, 214-217 [Хайек Ф. Экономический расчет при социализме II: состояние дискуссии (1935) // Хайек Ф. Индивидуализм и экономический порядок. С. 158-160].
11 "Морис Добб недавно довел этот взгляд до логического завершения, заявив, что стоило бы отказаться от свободы потребителя, если такая жертва позволит сделать возможным социализм. Несомненно, это очень мужественный шаг. В прошлом социалисты всегда протестовали против утверждения, что жизнь при социализме будет, как в казарме, подчинена требованиям уставов, регламентирующим абсолютно все. Д-р Добб считает эти взгляды устаревшими" (F. A. Hayek, "The Present State of the Debate" in Collectivist Economic Planning, 215 [Хайек Ф. Экономический расчет при социализме II: состояние дискуссии (1935) // Хайек Ф. Индивидуализм и экономический порядок. С. 158.] [Курсив мой. - У. де С.]).
12 "Мы предполагаем, что руководитель уже сформулировал свои оценки конечных целей" (Ludwig von Mises, Human Action, 696 [Мизес. Человеческая деятельность. С. 653]).
13 Хайек пишет: "Диктатор, сам выстраивающий по порядку различные потребности членов общества в соответствии со своими суждениями об их достоинствах, избавляет себя от хлопот по выяснению человеческих предпочтений и избегает невыполнимой задачи сведения индивидуальных шкал в согласованную единую шкалу, выражающую общие представления о справедливости. Но если он захочет хоть в какой-то степени рационально и последовательно исходить из этой установки, если он захочет реализовать то, что, как он считает, должно быть целями общества, ему придется решать все те проблемы, что мы только что обсуждали" (Hayek, "The Present State of the Debate" in Collectivist Economic Planning, 216-217 [Хайек Ф. Экономический расчет при социализме II: состояние дискуссии (1935) // Хайек Ф. Индивидуализм и экономический порядок. С. 159-160.][Курсив мой. - У. де С.]). Таким образом, кстати, мы видим, что уже в 1935 г. Хайек как бы упоминает о еще не сформулированной в то время "теореме невозможности Эрроу", когда пишет о невозможной задаче объединения персональных шкал ценности в единую шкалу, выражающую общие представления о справедливости, в шкалу, с которой согласились бы все. Однако, Хайек, разумеется, не объяснял эту невозможность чисто логически для статической среды, где вся необходимая информация рассматривается как данная и заранее обусловленная (как в теореме Эрроу); его объяснение является гораздо более глубоким и универсальным: индивидуальные предпочтения в принципе не могут формироваться и передаваться вне предпринимательского контекста (и эта фундаментальная проблема, возникающая в связи с рассеянным, субъективным и невербализованным характером информации, лежит в основе критических аргументов австрийской школы против возможности экономического расчета при социализме). Таким образом, имеются следующие варианты: во-первых, социалистический диктатор может неперывно навязывать обществу свои произвольные желания в отсутствие какой-либо предустановленной цели (согласно произвольному, анархическому деструкционизму "классической модели" Добба); во-вторых, диктатор может предварительно выстроить свою собственную систему ценностей с соответствующей иерархией целей (в этом случае рациональный экономический расчет будет невозможен для самого диктатора; в-третьих, диктатор может попытаться обнаружить общие цели, которых граждане стремятся достичь в соответствии с разделяемой всеми шкалой ценностей (это теоретически невозможно с учетом рассеянной природы знания, сугубо субъективного и предпринимательского способа его порождения, а также того, что в статических условиях будет действовать теорема невозможности (теорема Эрроу)); в-четвертых, диктатор может установить государственную собственность на средства производства, но при этом поощрять экономических субъектов принимать решения децентрализованно (это будет решение "рыночных социалистов", и оно тоже теоретически невозможно, потому что из-за отсутствия полной свободы предпринимательства необходимая для рационального экономического расчета информация не будет порождаться, а прибыль не будет работать как стимул, что происходит в капиталистической системе).
14 Мизес считает деструкционизм сутью социализма: "На деле социализм ни в малейшей степени не является тем, на что претендует. Это не открыватель нового и лучшего мира, но грабитель и разрушитель того, что накопили тысячелетия цивилизации. Он не строит, а разрушает. По результатам его действий он должен быть назван деструкционизмом. Разрушение - его сущность" (Ludwig von Mises, Socialism, 44 [Мизес. Социализм. С. 292]). Поэтому любая попытка введения систематического институционального принуждения по отношению к свободе предпринимательства воистину является преступлением против человечества, поскольку в долгосрочной перспективе такие социальные эксперименты всегда приводят к ужасным последствиям. Действительно, источником всех величайших трагедий человечества в нашем веке, если они не были связаны с природными катаклизмами (но даже последствия таких катастроф во многих случаях могли бы быть менее ужасны, если бы существовала свобода предпринимательской инициативы), стало - прямо или косвенно - желание (часто - продиктованное самыми благими намерениями) построить социалистическую утопию. Конечно, различия в степени усердия, с которым можно стремиться к достижению этого идеала, очень важны, но никогда не нужно забывать, что различия, к примеру, между геноцидом собственного народа, совершенным советским государством, национал-социализмом, коммунистическим Китаем или Пол Потом, и деструктивными последствиями (приводящими к непрерыным конфликтам, вспышкам насилия в обществе и моральному разложению), свойственными "демократическому социализму" и тому, что парадоксальным образом зовется "государством всеобщего благосо стояния", - это различия в степени, а не по сути. И в основе "реального" социализма, и в основе "демократического" социализма, или интервенционизма, лежат интеллектуальные ошибки и деструкционизм принципиально одного и того же рода. См. об этом мою статью "El Fracaso del Estado 'Social'," ABC (Madrid), 8 April 1991, pp. 102-103.
15 Добб к тому же пишет: "Преимущество плановой экономики как таковой либо в том, что она уничтожает неопределенность, присущую рынку с его рассредоточенными и автономными решениями, либо ни в чем" (Maurice H. Dobb, "Review of Brutzkus and Hayek," Economic Journal, no. 45 (1935): 535). Это заявление Добба прекрасно вписывается в его диктаторскую модель социализма, в которой он пытается обойти проблему экономического расчета, просто навязав обществу насильственное повиновение произвольным желаниям диктатора. Действительно, одна из главных особенностей человеческой деятельности - это творческая природа ее результатов, и поэтому будущее всегда является неопределенным и открыто для творческого воображения предпринимателей. Таким образом, единственный способ избавиться от неопределенности будущего - это силой раздавить способность людей действовать свободно. "Преимущество" централизованного планирования, о котором говорит Добб, основано на устранении неопределенности путем уничтожения свободной человеческой деятельности и, следовательно, приводит к тому, что общество застывает на месте. Это типичный случай лечения насморка (к тому же воображаемого) гильотиной. Любопытно, что подход Добба к неопределенности очень схож с позицией экономистов-неоклассиков, которые рассматривают неопределенность как неприятный "недостаток" рынка из-за того, что она не вписывается в их "модели". Например, Кеннет Эрроу пишет: "Я хотел бы обратить внимание на один конкретный провал системы цен. Я имею в виду наличие неопределенности" (см.: Arrow, The Limits of Organization [New York, 1974], 33.)
16 Не следует забывать, что Оскар Ланге в статье On the Economic Theory of Socialism также упоминает о возможности уничтожения "свободного" рынка потребительских товаров и услуг и утверждает, что и в этих обстоятельствах его система проб и ошибок в сочетании с параметрическими ценами прекрасно продолжала бы работать: понадобилось бы только расширить область применения параметрических цен, включив туда не только производственные блага и факторы, но и потребительские блага и услуги. В этом случае планирующему органу следует также изменять цены тогда, когда в отсутствие карточной системы возникает дефицит либо избыток потребительских благ. (Разумеется, в этой системе, по причинам, которые мы изложили, когда анализировали предложения Ланге, нет возможности для существования экономического расчета.) Хотя в упомянутой статье Ланге оговаривает, что обсуждение теоретической возможности уничтожения свободы для потребителя не означает, что он сторонник этой меры (он считает ее недемократичной), нам уже известно, как в конце жизни он постепенно пришел к сталинистскому решению, которое практически не учитывает желаний потребителей и лицемерно сводит проблему экономического расчета к принудительному навязыванию плана на всех уровнях. Что касается литературы на немецком языке, то Герберт Зассенхауз (Herbert Zassenhaus) в книге "Uber die Okonomische Theorie der Planwirtschaft," of Zeitschrift fur Nationalokonomie, vol. 5, 1935 (английский перевод: "On the Theory of Economic Planning," International Economic Papers, no. 6 [1956]: 88-107), также защищает систему экономического расчета при социализме, основанную главным образом на уничтожении свободы выбора предпринимателей и на решении математического типа с частичным сохранением децентрализованной конкуренции. Для текстов Зассенхауза характерно отсутствие ясности и, в особенности, реалистичности, поскольку, с его точки зрения, сообщества в принципе статичны.
Хесус Уэрта Де Сото
Из книги "Социализм, экономический расчёт и предпринимательская функция"
